"Чтобы стать хорошим танцором танго необходимо влюбиться в эту музыку."

Carlos Pérez


четверг, 7 июня 2012 г.



Энрике Сантос Диссеполо
Enrique Santos Discépolo 


Поэт, композитор, актер и драматург.
(27 марта 1901 – 23 декабря 1951)
Полное имя: Энрике Сантос Диссеполо




Философия разменной монеты

  Несколько лет назад в своем эссе «Убийцы памяти», остром исследовании современного неонацизма в Европе, французский писатель Пьер Видаль-Накэ цитировал слова "Cambalache", символического танго Энрике Сантоса Диссеполо. Абсурдная цитата? Возможно экзотическая особенность интеллектуала в поисках кислорода вне европейской культурной среды? По признанию автора, он познакомился с работами Диссеполо благодаря своим латиноамериканским друзьям. И он решил включить кое-какие работы Диссеполо в книгу, не имеющую ничего общего с танго. Образ «cambalache» (барахолка, магазин подержаных вещей), который использовался в качестве декорации для демонстрации наглого произвола, смешения ценностей и попрания святынь, казался автору адекватным для окончания своего разоблачительного текста.



  Это был не первый случай, когда работа Диссеполо вызывала интерес в области философской мысли. Испанец Камило Хосе Села причислил его к своим любимым поэтам, а Эрнесто Сабато не сомневался в идентифицировании с философией песимизма автора, которой сумел написать в "Que vachaché": «Настоящая любовь захлебнулась в супе». За много лет до этих претензий, поэты люмфардо Данте А. Линьера и Карлос де ла Пуа определяли Диссеполо как автора «с философией». Другой автор из БА, Хулиан Сентейа, рассматривая некоторые его фильмы, говорил о «философии разменной монеты», рискуя проводить аналогию, без сомнения черезмерную, Диссеполо с... Чарли Чаплином.

  В отличие от других популярных авторов, которые проявляли свой талант инстинктивно и несколько наивно, чтобы потом претендовать на будущие исследования, Диссеполо всегда осознавал свой вклад. Можно удостоверится, что все его творчество наполнено, несомненно, воздухом или духом «диссеполиано», который люди немедленно узнают с любовью и восхищением, как если бы его работы (не раз называемые пророческими) выражали общие чувства аргентинцев. Своеобразие Диссеполо продолжает тревожить умы людей как внутри танго, так и вне его. Хотя произведения большинства его современников сегодня звучат странно для нового поколения, но творчество человека, написавшего "Cambalache", продолжает оставаться актуальным. Или же, повторяя его любимое образное выражение: он продолжает кусаться.

  Энрике рос и формировался при театре, которым руководил его брат Армандо, великий драматург риоплатовского гротеска. Немного позже он ощутил склонность к другим видам искусства. Диссеполо пришел к танго после попыток, к счастью для поэзии оставленных, стать артистом и драматургом. В 1917 году он дебютировал как артист у главной комической звезды того времени Роберото Касуа. Год спустя он с другом написал пьесу «Los duendes», разгромленную критиками. Затем он добился успеха с пьесами «El señor curа» (адаптация рассказа Мопассана), «Día Feriado», «El hombre solo», «Páselo cabo» и прежде всего « El organito», жесточайшей социальной картины, которую он набросал вместе со своим братом в середине 20-х годов. Как актер Диссеполо прошел путь от массовки до востребованного артиста и вспоминал с энтузиазмом свою работу в «Мустафе».

  Хотя миры театра и танго не были разобщены в Аргентине Иригойена и Гарделя, решение Диссеполо стать автором популярных песен вызвало сопротивление его старшего брата Армандо, который после ранней смерти родителей взял на себя воспитание Энрике. И не можем сказать, что это решение было легким для слабого и робкого Диссеполина. Семейная наследственность (Санто, отец Энрике, был известным неаполитанским музыкантом, поселившимся в БА), возможно, была первым сигналом для того, чтобы Энрике занялся искусством, комбинируя звучание музыки со стихами. Однако проявилось это не сразу. Наоборот, его первая композиция "Bizcochito", сделанная по просьбе драматурга Салидаса, была не принята, как и замечательная и чувственное "Que vachaché", изданное Хулио Корном в1926 году. Ее премьера в театре Монтевидео прошла под свист публики. Это было плохое начало, но такое происходило и в БА с танго Мануэля Ромеро, Селедонио Флореса и Паскуаля Контурси.

  Упрямую судьбу автор переломил в 1928 году, когда певица Асусена Маисани исполнила в театре "Esta noche me emborracho", танго в стиле од Горация и чистейшее риоплатовское: «та старая кабаретера, с которой время обошлось непочтительно». Через несколько дней после премьеры стихи этого танго разошлись по всей стране. Аргентинские музыканты, гастролирующие по Европе, включали его в свой репертуар и в Испании короля Альфонсо ХIII композиция пользовалась большой популярностью. Так родилось танго Диссеполо. В этом же году актриса и певица Тита Мережьо вернулась к ранее раскритикованному "Que vachaché" и подняла его на высоту "Esta noche me emborracho". Наконец, 1928 год станет годом любви для неуверенного в себе интеллектуала. Таня, испанская куплетистка, проживающая в БА, которая очень подходила для исполнения его танго, сопровождала Дисеполо всю его жизнь.



  В то время, когда написание стихов и музыки были строго разделены в рамках культурной индустрии, Диссеполо писал и слова и музыку, хотя музыку он сочинял только двумя пальцами на пианино. Затем он приносил это сочинение какому-нибудь другу-музыканту (чаще всего Лало Скалисе). Эта двойная способность позволяла Диссеполо добиваться в работе над каждым танго полного единства стихов и музыки. Черезвычайно острое чувство ритма и драмтического развития, с безупречным чувством мелодии (Карлос де ла Пуа прозвал его «Филармоническими пальчиками»), позволило Диссеполо сделать из своих коротких и зачастую жестоких историй подлинную человеческую комедию Рио-Плата. Он отбросил большую часть влияния модернизма, которому были подвержены другие поэты (Рубен Дарио был героем сотен аргентинских поэтов в течении многих лет) и перешел к «мелкому» формату песни, выражающей доминирующие идеи времени: театральный гротеск, кросиановский идеализм, пирандельяновское отчуждение...

  Богатство идей в каждом стихотворении, выраженное с остроумным юмором и лиричной музыке, определенный баланс, чувственная компенсация, способность «доносить идеи» в и при помощи танго. Никакой другой автор не зашел так далеко.

  Конечно, тот факт, что Карлос Гардель записал почти все его первые танго, очень помог в распространении и признании Дисеполо как автора и композитора в жанре, заполненном авторами и композиторами. В этом смысле гарделевская версия 10 октября 1930 года "Yira yira" фигурирует среди величайших моментов аргентинской музыки. Насыщенность записей, в которых не было специальных театральных эффектов и певец избегал ненужного внимания, все это делается для непосредственное выражение гарделевской экспрессии. Не было инструментальных преамбул, которые были знакомы слушателю, жесткое вступление гитаристов, которые сопровождают пение с тремоло и использованием толстых струн, типично для аккомпанимента того времени. Мелодическая линия, с обманчивой простотой, вдруг вспыхивает с такой силой, что не вызывает нареканий.

"  Yira yira" слушалось и интерпретировалось как произведение полностью подвластное скептицизму. Вояка, высмеянный в "Que vachaché" опять в строю, но в этот раз он защищается от глубокого материального кризиса. В этот раз «тщеславный» герой, который сопротивлялся мысли, что «настоящая любовь захлебнулась в супе» поддается циничному голосу. Реальность изменила принципы. Это торжество неверия, но без цинизма и менее гротескное, чем несколько лет назад. Персонаж "Yira yira" доверял миру и был обманут им. Как и в других танго Диссеполо, текст повествуют о «падении», о жестоком рассвете: уже нет места для обмана и лжи.( С этой точки зрения не все те, кто видел в Диссеполо разачарованного в современности моралиста, ошибались)

  Цепочка прекрасных танго, начавшаяся с "Qué vachaché" и зрелой "Yira yira" продолжается танго "Qué sapa señor" и, в 1935 году, "Cambalache". Но это не единственный «стиль» композиторского искусства Диссеполо. Он умел быть романтичным в вальсе "Sueño de juventud", насмешливым в «комичных» танго "Justo el 31" и "Chorra", экспрессивным в "Soy un arlequín" y "Quién más, quién menos", страстным в "Confesión" и "Canción desesperada" и несколько ностальгичным и элегичным в "Uno" и "Cafetín de Buenos Aires", оба созданы в сотрудничестве с Мариано Моресом. Он не был так плодовит как Энрике Кадикамо и к значительной части его произведений потерялся интерес. Несомненно, что большое музыкальное разнообразие творчества Дисеполо связано с его интересом к театру и кино. Его постановка "Wunder Bar" и его самые известные фильмы "Cuatro corazones", "En la luz de una estrella" сделали известными его песни, а про что были эти фильмы многие забыли.

   Энрике Сантос Диссеполо родился в портовом районе Онсе 27 марта 1901 года и умер 23 декабря 1951 года в квартире, которую он разделял со своей женой Таней. Его приверженность перонизму, которую он выразил участием в дискусиях на радио, отдалила от него многих старых друзей. Два года спустя после его смерти, когда политические окопы уже были не нужны, а некоторые его танго продолжали будоражить общественное сознание, Диссеполо был увековечен в мемуарах писателя Николаса Оливари. Там Оливари утверждал, что автор "Yira yira" исполнял роль «перно»* из юмора портеньо, приправленного тоской. В некотором смысле, это было определение диссеполизма.

* Перно в люмфардо обозначает и французский алкогольный напиток и "болт", в смысле мужского члена.



Диссеполизм



Некоторые высказывания Диссеполо.

"Yira yira" Родилось на улице. Меня вдохновляли улицы БА., Люди БА, ярость БА... одиночество людей перед лицом проблем... Я жил словами этой песни. И не раз. Лучше сказать, страдал ею не раз. Но никогда столько как во времена, когда написал ее. Существует голод больший, чем голод к хлебу. И это голод от несправедливости и непонимания. Он всегда возникает в больших городах, где человек борется, один, среди миллионов равнодушных к боли людей, к которым он взывает, но его не слышат. Большие города не имеют времени, чтобы посмотреть на небо... человек в городах становится жестоким. В детстве он ловит бабочек. Став большим, нет. Все проходит...Он не видит их, они его не волнуют...



В “¿Qué sapa, Señor...?» я попытался отразить момент всеобщего безумия , которое мы переживали (1931). Мир катился к пропасти... Были сломаны дамбы здравомыслия и мудрости. Человечество не нашло пути к счастью. “¿Qué sapa, Señor...?» это сожаление об этом.

Моя жизнь всегда состояла из уходов и возвращений. Я бумеранг по темпераменту. Как преступник, как налоговый инспектор, я всегда возвращаюсь.

Мои песни рождаются так: я выхожу на Коррьентес и у меня в ушах начинают звучать нотки танго. Сначала мне приходят в голову слова, точнее говоря , тема. Эта тема крутится у меня в голове несколько дней. До тех пор пока я, сидя за столиком в кафе, читая книгу дома или прогуливаясь по улице, не начинаю слышать музыку, которая соответствует этому состоянию души, этой ситуации. И это трагично для меня потому что я не знаю музыки. Бегу искать друга, который напишет мне ее. Много раз я не находил его сразу. И это было безнадежно для этих нот, которые я педставил себе, но которые не получились.

Доброта не является качеством, которое тебе льстит, напротив, это боль. Я не раз хотел бы быть злым, из-за постоянного мошенничества, из-за грызущих друг друга людей. Но никогда делал этого. Для этого необходимо иметь склонность, должна течь особая кровь. Чтобы выть на луну нужно быть собакой. Не можете быть одновременно и луной и собакой.

Песня это часть моей жизни, это как костюм, который хорошо подошел вам. Чем больше людей, которым подходит этот костюм, тем больший успех имеет песня, потому что если ее поют все, то это показывает, что костюм хорошо сидит и в нем все хорошо себя чувствуют.

Прекрасный перевод танго "Cambalache", взятый с интересного сайта

http://raphaelplanetadigan.mybb2.ru/viewtopic.php?t=34&postdays=0&postorder=asc&start=255



CAMBALACHE *
БАРАХОЛКА

Мир – барахло, и был, и будет,
Знаю я давно…
(И в пятисот шестом,
И в двухтысячном потом!)
Всегда там воры были всюду,
И жульё, и одураченные,
И довольные, и мрачные,
С достоинством, с дерьмом…

Век показал двадцатый,
Чего он стóит:
Век подлый, злой и наглый…
И никто с тем не поспорит.
Погрязли в тине срама
И беспорядка,
И в пошлости все тонем,
В грязи всё той же самой.

И выходит, что быть подлым,
Что быть честным – равный знак.
Будь профаном, мудрым, вором,
Щедрым, плутом – всё пустяк!
И лучших нет!
Здесь равен всяк!
Будь хоть профессор,
Хоть полный дурак!
Заслуг здесь нет,
Один ответ,
Все – без морали,
И все – наравне.

Раз тот живёт за счёт обмана,
Другой – вор с форсом, спесь и звон,
То плевать: будь капелланом,
Тряпичник будь, «король треф»* самый,
Наглец, бродяга, «фараон»!..

Не ценится ничто здесь,
И всё попрано, как вздор!
Любой – себе сеньор!
И каждый – плут и вор!
Всё в куче здесь: Стависки*,
И Дон Боско*, и «Миньон»*,
Дон Чичо* и Наполеон,
Карнера* и Сан-Мартен*…

И так же, на прилавке как бесстыжем
Этой барахолки,
Смешалось всё и в жизни,
И с раною от ржавого меча без клёпки
Вон льёт слёзы Библия
У газовой колонки***.

Век двадцатый – барахолка
Бойко, путано снуёт.
Не поплачешь – быть голодным,
А кто не ворует – идиот !..
Ну, поднажать!
И так держать!
Ведь в топке ада
Нам друг друга встречать!
Все мысли – брысь!
Посторонись!
Да наплевать всем,
Хоть честным родись!

Всё равно, хоть «пашет» кто-то
День и ночь, как вол с ярмом,
Хоть – за чужой счёт, беззаботно,
Хоть убийца кто, хоть доктор,
Или вне закона он…
Не выплыть из болота,
Неразберихи,
В грязи той каждый тонет,
И каждый опошлён…


* * *
CAMBALACHE

Que el mundo fue y será una porquería
ya lo sé...
(¡En el quinientos seis
y en el dos mil también!).
Que siempre ha habido chorros**,
maquiavelos y estafaos,
contentos y amargaos,
valores y dublés...

Pero que el siglo veinte
es un despliegue
de maldá insolente,
ya no hay quien lo niegue.
Vivimos revolcaos
en un merengue**
y en un mismo lodo
todos manoseaos...

¡Hoy resulta que es lo mismo
ser derecho que traidor!...
¡Ignorante, sabio o chorro,
generoso o estafador!
¡Todo es igual!
¡Nada es mejor!
¡Lo mismo un burro
que un gran profesor!
No hay aplazaos ni escalafón,
los inmorales nos han igualao.

Si uno vive en la impostura
y otro roba en su ambición,
¡da lo mismo que sea cura,
colchonero, rey de bastos *,
caradura o polizón!...

¡Qué falta de respeto,
qué atropello a la razón!
¡Cualquiera es un señor!
¡Cualquiera es un ladrón!
Mezclao con Stavisky*
va Don Bosco* y "La Mignón"*,
Don Chicho* y Napoleón,
Carnera* y San Martín*...

Igual que en la vidriera irrespetuosa
de los cambalaches
se ha mezclao la vida,
y herida por un sable sin remaches
ves llorar la Biblia
contra un calefón***...

¡Siglo veinte, cambalache
problemático y febril!...
El que no llora no mama
y el que no afana es un gil*!
¡Dale nomás!
¡Dale que va!
¡Que allá en el horno
nos vamo a encontrar!
¡No pienses más,
sentate a un lao,
que a nadie importa
si naciste honrao!

Es lo mismo el que labura
noche y día como un buey,
que el que vive de los otros,
que el que mata, que el que cura
o está fuera de la ley...
Vivimos revolcaos
en un merengue
y en un mismo lodo
todos manoseaos...


Комментариев нет:

Отправить комментарий